– Всегда рад помочь.

– Кому принадлежит кладовая, отделанная розовым деревом?

– Ему.

– Проделайте в ней большую дыру и покажите инспектору. А затем приведите клиенту пять серьезных доводов для установки стенного сейфа. Возможно, он еще не знает, но человек, который хочет иметь камин у входа, пожелает завести сейф в кладовой рядом со спальней. Я практически в этом уверен. Человеческая природа. И вы получите прибыль. Сможете взять с него деньги за то, что проделаете дыру.

– Вы работаете в нашем бизнесе?

– Я был военным полицейским.

– Ха, – сказал босс.

Ричер распахнул дверцу, вылез из машины, закрыл за собой дверь и отошел в сторону, чтобы дать возможность «Субару» развернуться по гравию, используя всю ширину дороги. Водитель так и сделал, грустно помахав Джеку рукой на прощание. Затем машина начала быстро уменьшаться, а Ричер повернулся и пошел дальше на юг, в прежнем направлении. Если такая возможность существовала, он предпочитал движение вперед.

Дорога была двухполосной, достаточно широкой и ухоженной, изредка сворачивала вправо и влево, а иногда немного опускалась или поднималась. Впрочем, никаких проблем для современной машины – «Субару» легко шла со скоростью шестьдесят миль в час. Однако движение здесь полностью отсутствовало. Ни одна машина не проехала ни в ту, ни в другую сторону. Полная тишина. Лишь шум ветра в кронах деревьев и слабое гудение горячего воздуха над битумным покрытием.

Ричер продолжал идти вперед.

* * *

Через две мили дорога начала плавно поворачивать влево; вправо отходила примерно такая же, что-то вроде классической развилки. Руль налево, потом направо. И в обоих случаях она терялась между могучими деревьями, которые временами образовывали туннель.

Ричер заметил дорожный знак.

Над наклонной стрелкой, указывавшей налево, стояла надпись «Портсмут», правая предлагала отправиться в Лаконию. Правая надпись, сделанная шрифтом помельче, и не такая жирная стрелка намекали на то, что Лакония – не столь важный населенный пункт, как Портсмут. Второстепенная дорога, хотя и такого же точно размера.

Лакония, Нью-Гэмпшир.

Это название Ричер знал, видел в семейных бумагах и слышал, как его несколько раз упоминали. Здесь родился его покойный отец, здесь он рос, пока не сбежал в возрасте семнадцати лет, чтобы вступить в морскую пехоту. От чего именно он сбежал, никогда не уточнялось. Однако отец так туда и не вернулся. Ни разу. Сам Ричер появился на свет более пятнадцати лет спустя, и Лакония стала мертвой подробностью далекого прошлого, такой же далекой, как территория племени дакота, где, как говорили, жил и работал их предок. Никто из членов его семьи ни разу не побывал ни в одном из этих мест. Никаких визитов. Дедушка и бабушка умерли молодыми, и о них никогда не вспоминали. Очевидно, тетушек, дядюшек, двоюродных братьев или каких-то других дальних родственников не было. Что с точки зрения статистики выглядело не слишком вероятным и предполагало разрыв отношений. Но никто, кроме его отца, не располагал реальной информацией, и никто никогда не задавал ему подобных вопросов. Некоторые вещи не обсуждаются в семьях морских пехотинцев.

Значительно позднее брат Ричера, Джо, ставший армейским капитаном, служил на севере и что-то говорил про попытку выяснить какие-то подробности о старом доме отца, но у него ничего не получилось. Вероятно, Ричер и сам время от времени говорил нечто похожее. Однако и он никогда там не бывал.

Налево или направо. Его выбор.

Портсмут звучал лучше. Там были автострады, движение и автобусы. Оттуда лежала прямая дорога до Бостона. Ричера манил Сан-Диего. На северо-востоке скоро станет холодно.

Но разве один день имеет значение?

Он шагнул направо, выбрав дорогу, ведущую в Лаконию.

В это же самое время – середина летнего дня – почти в тридцати милях от него, по другой проселочной дороге ехала потрепанная «Хонда Сивик», за рулем которой сидел двадцатипятилетний мужчина по имени Коротышка Флек. Рядом с ним на пассажирском сиденье устроилась двадцатипятилетняя женщина, которую звали Патти Сандстрём. Они были любовниками, родились и жили в Сент-Леонарде, небольшом городке в провинции Нью-Брансуик, Канада. Там мало что происходило. Самое грандиозное событие произошло десять лет назад, когда грузовик, перевозивший двенадцать миллионов пчел, перевернулся на повороте. Местная газета с гордостью написала, что такого в Нью-Брансуике ни разу не было.

Патти, внучка парня из Миннесоты, сбежавшего на север полстолетия назад, спасаясь от призыва на военную службу во время войны во Вьетнаме, работала на лесопилке. Коротышка выращивал картофель. Его семья всегда жила в Канаде. И на самом деле он вовсе не был коротышкой. Может быть, в детстве. Но сейчас считал себя мужчиной среднего роста.

Эти двое собирались доехать от Сент-Леонарда до Нью-Йорка без остановок, что по любым стандартам совсем нелегкое дело, но они считали свое решение правильным. У них имелось кое-что на продажу в городе, а экономия за не проведенную в мотеле ночь заметно увеличивала доход. Они заранее спланировали маршрут, сделав петлю на запад, чтобы избежать встречи с отпускниками, возвращавшимися домой с пляжей, использовали проселочные дороги, и тупой палец Патти не отрывался от карты, а взгляд искал нужные повороты и знаки. Они записали свой маршрут на бумаге и пришли к выводу, что их план вполне осуществим.

Вот только стартовали они позже, чем собирались, – частично из-за общей неорганизованности, но главным образом из-за стареющего аккумулятора «Хонды», которому не нравились низкие осенние ветра, дувшие со стороны острова Принца Эдуарда. В результате задержки они оказались в конце очереди на границе с США, потом «Хонда» начала перегреваться, и им пришлось надолго сбросить скорость ниже пятидесяти миль в час.

Они устали. И проголодались. Им хотелось пить, требовался туалет – и они отставали от своего расписания. И были расстроены. «Хонда» снова стала перегреваться; стрелка уже целовала красную зону, а из-под капота доносился скрежет. Быть может, заканчивалось масло; никто из них не знал точно. Лампочки на приборной панели горели постоянно в течение двух с половиной лет.

– Что впереди? – спросил Коротышка.

– Ничего, – ответила Патти.

Кончик ее пальца двигался по красной линии, обозначенной трехзначным числом и шедшей с севера на юг через неровную светло-зеленую местность. Деревья подступали к дороге, темные и неподвижные, с тяжелыми листьями конца лета. На карте тут и там в глаза бросалось переплетение узких дорог, похожее на паутину вен на ногах старухи, – предположительно, они куда-то вели, но Патти нигде не видела ни одного крупного населенного пункта. И они не могли рассчитывать на механика или замену масла или охлаждающей жидкости на заправке. В самом лучшем случае им требовалось проехать еще тридцать минут куда-то на юго-запад, в городок, название которого было написано не слишком мелкими буквами и выделено полужирным шрифтом, из чего следовало, что там должна быть бензоколонка. Городок назывался Лакония.